Клуни кивнул Тимону в ответ и махнул лапой-мол, продолжай свою мысль, не отвлекайся на мелочи. Речь его нового знакомого, похоже, оказала влияние на отряд и, что немаловажно, пришлась по душе и самому Клуни. Капитан повернулся и направился к запыхавшемуся Кроликобою.
-Где тебя носило?! -поморщившись от резкого запаха, раздражённо поинтересовался Клуни, отцепил от своего пояса полную флягу и бросил разведчику. -Ну, давай, рассказывай, чего ты там выяснил про этих дикарей.
Крыс критически осмотрел подчинённого-ему определённо не помешало бы помыться. Похоже, Кроликобой очень спешил к нему, раз даже не позаботился о себе.

Клуни неодобрительно сверху вниз посмотрел на разведчика и мощным пинком отправил флягу, которой решил побрезговать хорёк, подальше.

-Сдохнуть, говоришь?Так это я могу устроить,-широко ухмыльнулся Клуни.-Если сейчас же кратко и быстро не расскажешь. Забыл, как докладывать положено? Сейчас напомню. Ведь знаешь же,  Кроликобой, что ты у меня не один, вон, видишь, целый отряд ждёт. Советую поторопиться,-нельзя было не заметить, что и без того неустойчивое настроение полководца понемногу начинало ухудшаться.

Стилл скривился при виде трясущегося измотанного хорька, одетого в лохмотья и облитого - судя по запаху и цвету - дерьмом туземцев. Бахвал и выскочка, нахальный Кроликобой, так быстро вписавшийся в команду, заикался теперь не меньше, чем сам корабельный палач.
Может быть, его пытали. Или заставили, наконец, по-настоящему работать (что для такого тунеядца одно и то же). Но Стиллу Галстучнику его не было жалко. Поэтому, не дожидаясь, когда горе-шпион придет в себя, он отрапортовал:
-В-великий, хорьки б-будут б-б-беззащит-тны в п-пят-тый д-день п-пятой н-нед-дели эт-того сез-зона, - лис брезгливо покосился на Кроликобоя. -  У н-них н-намечается б-большая п-пьянка, в т-том ч-числе охрана и все в-воины.
Он почти не замечал собственного заикания - настолько его грел этот маленький триумф.

Отредактировано Стилл Галстучник (26 февраля, 2018г. 14:42)

Кроликобой не нашел, что бы ответить Великому. Ему бы хотелось сказать что-нибудь смелое, дерзкое и в то же время что-то уважительно-почтительное - дабы показать Клуни, что он тоже не лыком шит, и что от него толк есть да еще какой!
Но хорек был не столько умен, сколь хитер и находчив, но хитрость с находчивостью притупили зверская усталость и долгие дни с непроходимыми тупицами-туземцами и их мелкими выродками.
"Вот годное объяснение," - обрадовал он себя. - "эти твердозадые деревенщины просто плохо на меня повлияли! Их непроходимая тупость попросту притупила мои собственные лучшие качества, поэтому я и не справился."
Точнее, справился, но Стилл попросту его опередил.
Это было самым обидным, и обиду эту не смог отскрести даже Поскребыш в солдатской бане, когда тем же вечером соскребал с Кроликобоя дерьмо и усталость прошедших дней.
"Ну ничего," - думал шпион, укладываясь спать тем же вечером. - "Я еще проявлю себя, заткну за пояс и Стилла, и весь его пронырливый лисий род. Придет время..."
Но какое время придет, он не решил, потому что вскоре уснул.

Отвечаю за Бримуса:

...Но никто не пришел за Бримусом - ни заика Стилл, ни сам Рокс. Как вскоре выяснилось, жестокость и неосмотрительность последнего оказалась роковой: за убийство Гнилозуба - о котором Клуни, разумеется, никогда не дававшему алебардщику права казнить своих, сообщил сам Червехвост - хорька приговорили к тому, что серебристый лис ("Куда же без него в этом деле," - проворчал заступник толстяка, когда услышал о случившемся) назвал исправительными работами. Клуни не пожелал, чтобы убийство однополчанина каралось одной лишь казнью, крысы и без того несли потери почти что каждый день, в лесах или на подступах к вражескому лагерю, от яда насекомых или мертвецкой хватки невидимых невооруженным взглядом рептилий.
Рокса заставили таскать строительный лес на побережье, к побитым бортам "Плети Морей", в одиночку, под неусыпным надзором Стилла. Самого Бримуса - на которого переменчивые дружки хорька тоже решили по старой памяти донести за дезертирство - пощадили лишь благодаря хорошо подвешенному языку старика Червехвоста. Однако толстяка заставили смотреть на мучения убийцы, дабы у того больше и мысли не осталось о дезертирстве или ином другом роде предательства.
-Э-эй, т-толстячок, подсоби, - сверкая некогда красивой, а ныне полубеззубой окровавленной улыбкой, молил Рокс. - Я же не со зла, ты помнишь? Мне п-приказали, приказали...
Щелк!
Хорек, судорожно выдохнув, поспешил подобрать брошенные было оглобли и, стиснув стертые лапы, поплелся дальше. Напуганный и зашуганный  Бримус, при десятом или, может быть, двадцатом ударе кнута, впервые ощутил что-то вроде успокоения и сам же испугался этого чувства: глядя, как трясутся от страха и злобы бывшие товарищи Рокса, он чувствовал доселе неведомое ему злорадство, а однажды, на второй или третий день наказания, сам отвесил своему поверженному мучителю пинка.
-Т-тыы... ч-чего?! - мертвецки-низким басом прохрипел ошарашенный Рокс, от чего у обоих у них вздыбилась шерсть. Теперь хорь был тощ и сгорблен, а заикался почти как Стилл Галстучник. Бримус и сам себя испугался в тот момент, но, собрав в большой пульсирующий комок все те обиды, страхи и унижения, что скопились за непродолжительную службу, бросил их прямо в морду обреченного вместе со словами:
-А ничего! В смысле... У тебя все бревна в связке скособенились! Сейчас же поправь!
Злиться оказалось очень просто, хотя и стыдно поначалу. Но тяжелый горячий стыд становился все легче, когда Бримус видел глаза других пиратов. Теперь они его побаивались. И ему это почти нравилось.
Когда Рокс уже не мог подняться, чтобы работать, Клуни лично поручил Бримусу прикопать его в ближайшем термитнике: хорь, невероятно выносливый и сильный, настолько выгорел да прошедшую неделю, работая почти круглые сутки и питаясь одними лишь фруктовыми очистками, что был все равно что мертв - он не проронил ни звука, пока его палач то и дело взвизгивал от укусов злобных насекомых.
Вернувшись в лагерь тем же вечером, похожий на большой пульсирующий волдырь, Бримус долго не мог уснуть. Ему было больно, тоскливо и еще очень хотелось есть. А еще он был мучительно одинок, но теперь его это почти успокаивало: он не мог больше искать Луизу, не мог вернуться к ней после того, что сделал. Однажды она убила мышь во время одного из пиратских набегов и страшно убивалась из-за этого. Но он, Бримус, почти неделю мучил своего однополчанина, с каждым ударом или крепким словом теряя совесть и частичку прежнего себя.
Вот и все. Теперь он один из них - настоящий корсар, как все того и хотели.
Вернулся Червехвост, почесывая плешивую голову:
-У тебя сопелка на вишню похожа, - заметил он, глядя на его распухший нос, после чего всучил ему баночку с целебной грязью. - Намажь, полегчает.
Бримус послушно намазал нос.
-Ну, как задание?
Бримус пожал плечами. Никак, ничего хорошего. Он только что закопал в термитнике не только Рокса, но и того доброго толстячка, который пекся о жизнях своих друзей, не хотел наживать врагов, любил, мечтал и то и дело творил какую-то невинную чепуху, сея панику в рядах пиратов.
Старик (какое там, ведь он ровесник Клуни между прочим, не его вина, что у него такая плешивая шкура) сказал ему что-то не слишком ободрительное, но до колик смешное - Бримус даже не запомнил, что именно - такое, что они гоготали на всю палатку, а когда на шум подтянулось несколько ласок и крыс, Червехвост повторил, и они опять смеялись до слез. Потом кто-то сказал, какой все-таки молодец этот жирдяй Бримус, и как здорово он поработал на стройке. Другой пират веселился, разглядывая его натертый черной  жижей нос. Еще один паренек сказал, что никогда недолюбливал Рокса, и, дескать, туда ему, к Адовым Вратам, и дорога. А после кто-то пошутил уже про Рокса, так что компания еще долго не могла угомониться за болтовней и откуда ни возьмись появившейся выпивкой.
Во второй раз Бримус уснул быстро, зная, что на утро у него будет раскалываться череп, но совесть - уже нет. Она раскололась на черепки, которые уже не склеишь, хоть он пару раз и пробовал сделать это утром, расхаживая по лагерю с задумчивой перепачканной мордой.
-Куда путь держишь, Грязнонос?
Крыс остановился, как вкопанный.
-А, Грязнонос?
-Да на пост, куда же еще, - ответил бывший Бримус, вертя в лапах подаренный накануне ножик, пока еще без насечек. - Не хватало, чтобы кто-то ненароком обчистил кладовую.

Квест данного персонажа завершен. Профиль заморожен.

Весь этот месяц Роксана смирялась с тем фактом, что, возможно, никогда не увидит больше свою семью и друзей, да и вообще кого-либо знакомого. Ох, если б она сейчас встретила даже свою кухарку, она бы жалась к ней и плакала от счастья неестественно большое количество времени. Потому что она знает ее мир, она знает ее. Дело не ограничивалось только потерей прежнего комфорта, хотя и это было очень нелегко. У Роксаны не было больше ни одного зверя, с которым бы у нее были общие воспоминания и который бы ее беззаветно любил. Пользуясь хмельным забвением солдат, она своровала уже несколько опустошенных бутылок рома, чтобы положить в них записки и пустить по морю. В них она на нескольких языках (на одном хорошо, на другом коряво и не совсем то, что хотела сказать) просила послать это письмо в свое поместье. Там была написана лишь пара строк:»Мам, пап, я жива, и у меня все нормально. Я поняла, что люблю вас, как ничто на свете, и все бы отдала за то, чтобы поболтать с вами за завтраком. Я постараюсь когда-нибудь добраться до вас». Она и правда не теряла надежды сбежать в каком-нибудь порту или, может, ее отпустят добровольно, когда она заслужит что-то вроде уважения (ну или жалость; или, возможно она надоест пиратам, хотя где гарантия, что в таком случае они не найдут ей какое-нибудь жуткое применение или не продадут в рабство, они же пираты). А, может, она и правда после визита к родителям вернется обратно на корабль. Может, пиратская жизнь как раз для нее. Ведь это действительно был поворотный момент в судьбе, теперь ее реальность не уступала книгам. Может, не зря ее тянуло к темным персонажам и действам. Может, она полноценно состоится как личность здесь, испытает настоящие эмоции и найдет любовь и друзей. Так акцент в ее мыслях сменился на то, что может произойти вместо зацикленности на том, чего произойти сейчас не может.
   И вот, в это самое утро Роксана, находившаяся в плену у пиратов, решила выбраться из плена в своей голове и вернуть себе утраченную личность. Она сняла свое заношенное платье, которое пришлось ободрать из-за жары, и сделала новое из белой простыни. Наконец-то ее плечи и икры были открыты. Простыня не только превосходно облегала ее, но и вызывала пикантные ассоциации. Последним штрихом стал цветок гибискуса в волосах. Роксана вышла из палатки. Исполненная спокойной уверенности, она по-женски плавно прошла между Клуни и Стиллом, затем улыбнулась обоим:
— Утро, Капитан!
— Утро, Мистер Палач! Вы, конечно, можете не отвечать на мое пожелание. Знаю, вы не любите желать доброго утра тем, у кого оно непоследнее.
Половине лагеря уже полюбились Роксанины шутки на грани фола. Обычно они не были обидны, у Роксаны был в этом деле талант, но даже если и были, то ей все прощалось за обворожительную улыбку. Другая половина лагеря уже была не прочь выбить ей пару зубов.

Отредактировано Роксана (27 марта, 2018г. 21:13)

-Отлично!-ободряюще улыбнулся капитан задумавшемуся Стиллу.-Я не сомневаюсь, ты меня не подведёшь.

-Доброе утро,-ответил Роксане Клуни и оценивающе окинул взглядом новый прикид крысы.-Переоделась, да?

Что же, теперь вопросы с пленными и с нападением на аборигенов решены, и можно смело отправляться в поход-с остальным разберётся его заместитель Темнокоготь. Клуни успел дать ему инструкции на случай непредвиденных обстоятельств, да и просто описать весь план укрепления лагеря, чтобы тот смог следить за выполнением работ. Кто знает, насколько растянется эта дипломатическая миссия?

Крыс направился к своему шатру. Похоже, Тимон уже закончил свою речь, подчинённые негромко переговаривались,обсуждая только что услышанную речь старика.
-Так, теперь все собрались и готовы, и мы можем отправляться к кроликам?-уточил на всякий случай Клуни у картографа.

Тимон нахмурился, собрав похожую на мятый пергамент кожу меж бровей в гармошку: он запамятовал, договорил ли напутственную речь, когда в лагерь, аки снег на голову, ввалился Кроликобой, или же нет. Солдаты не производят впечатление умных зверей, но такую заминку со стороны старика они вполне могли заметить.
Сердце гулко заколотилось о ребра, отдаваясь болью в плече. Картограф подул на зябнущие ладони и нервно потер их друг о дружку. В эту минуту он как никогда боялся своего возраста, уязвимого и хрупкого, в котором никто не станет с тобой считаться, если не ценит твои знания и опыт. Тимон Террамортский искренне верил, что Клуни Хлыст, из последних, из ценящих - а иначе во что еще верить старику? Одному Тимону уже не выжить, как ни пытался он сам себя переубедить. Он все больше и больше превращался в развалину, совсем как другой чудак-интеллектуал с его острова...
-Да, можем отправляться, Великий, - сказал крыс-старик, и, от собственного голоса почувствовав большую уверенность, обернулся к солдатам. - Верьте Клуни Хлысту, друзья, и, когда настанет час победы, он вас не оставит.

На Роксаниной мордочке расцвела улыбка, а блестящие и немного пьяные от ее веселости глаза комично вытаращились от удивления. Капитан так нежно обошелся с ней. А еще ему понравилась ее стряпня, значит, у него отсутствует не только глаз, но и вкусовые рецепторы. Несчастный инвалид. Но сейчас ей некогда было думать о чужих проблемах, настала пора подумать о своих. Она вышла из шатра и оглядела обстановку. Вокруг шло то самое строительство, на которое ее грозились определить после ухода Клуни некоторые офицеры, которые были не в состоянии оценить ее чувство юмора. Она увидела Темнокогтя, того самого жирдяя, притащившего ее к такой жизни, с мордой, на которой вечно была порочная ухмылка, уже ставшая скульптурной. Мимо проходили солдаты, замедляющие шаг около нее, как голодные щуки. Лагерь в целом предстал перед ней без всяких прикрас: зловонный паноптикум, годившийся только для карикатурного обличения пороков. Солнце лишь придавало ему еще более зловещий вид, заставляя блестеть и сочиться. Воображение начало рисовать самые мрачные картины. Она стала представлять, как ее будут заставлять таскать неподъемные тяжести днем, как минимум толкая для всеобщего увеселения, и что с ней будут делать во время вечерних пирушек. Сценарии были разнообразны, но каждый из них кончался выбрасыванием трупика Роксаны в море и печальными известиями для вернувшегося Капитана, что полюбившаяся ему пленница сбежала. От неприятного страха у нее об диафрагму будто стала биться пытающаяся вырваться наружу птичка, но дело было не только в этом. Она ощутила непосильное одиночество. Капитан был единственным зверем здесь, у которого были достойные настоящего интереса душа и разум. Когда не с кем поговорить, и остров кажется необитаемым. Роксана понимала, что в походе будет опасно и что она может по-настоящему получить от Капитана, но там у нее хотя бы есть шанс выжить, а если и умереть, то достойно и быстро. Долгое нахождение на свежем воздухе, скука и тот факт, что она, видно, все-таки научилась готовить мясо, только придали ей уверенности. Роксана сделала вид, что идет к морю, чтобы промыть кастрюлю и сковородку, а там свернула в джунгли, хорошо спрятав свой инвентарь под каким-то неприлично огромным кустарником, но затем одумалась и взяла с собой сковородку, чтобы в случае чего вступить в смертный бой с каким-нибудь насекомым. Среди какого-то щебетания и стрекотания четко выделялись голоса, шедшие где-то сбоку. Роксана ползла под сенью папоротников, высматривая жуков. Когда ей все-таки встречался такой попутчик, она в ужасе переползала на другую тропинку, убеждаясь нет ли за ней погони. Конечно, она быстро устала от ползанья и просто шла согнувшись, возвращаясь к прежнему стилю передвижения, только когда джунгли редели. Иногда голоса затихали, и Роксана останавливалась, чтобы расслышать звук шагов. Хорошо, что этот старик шаркает, да и вообще замедляет всеобщий ход, иначе бы она в жизни не поспела за ними. Ох, как она его любила в этот момент. Но все равно идти было очень тяжело, Роксана хваталась за нить идеи, концентрировалась на собственном дыхании, то есть, как бы медитировала. Но если бы она незадолго до этого от скуки не начала бегать по пляжу, ее дыхание давно бы уже сперло и концентрироваться было бы не на чем. Пару раз Роксана переставала слышать голоса и шаги, и тогда ее легкие леденели от ужаса. Приходилось подбираться поближе, а завидев знакомую палитру средь листьев, тут же падать вниз. Ее мысли уже вошли в ритм с шагом. Надо идти, надо идти, чтобы они не смогли вернуть ее назад, ради жизни, надо идти.

Роксана кое-как перемещается в тему «Джунгли около лагеря пиратов»

Работа шла полным ходом, и к вечеру растерзанный борт "Плети Морей" на треть зарубцевался свежими смолистыми досками, казавщимися почти белыми на фоне бурого старого киля. Команда столяров постаралась на славу! Не взирая на то и дело вспыхивавшие перепалки, споры и даже драки, они выполнили все поручения Покрыса, не облажавшись ни разу.
Стилл ощущал в лапах приятную усталость, когда обходил своих замученных питомцев, день напролет таскавших бревна, доски и инструментарий. Все плененные жрецы исходили потом и задыхались, кроме черного старца: когда немой товарищ, залитый собственной слюной, ткнул его в бок, тот не шелохнулся…