Лицо квази-хоря осталось непроницаемо-учтивым, и все же при последних словах мышки произошел пренеприятнейший инцидент: где-то в отдаленных коридорах Памяти встрепенулся вдруг Сентиментальный Юнец, пребывавший, как было Патчу известно, в глубочайшей летаргии не один десяток сезонов. И вот этот самый Юнец, пусть озлобленный, но не злой, пусть с изрубцованным сердцем, но не бессердечный, ринулся возводить свои утопические фантазии посреди сложной и многогранной, давно отработанной системы Чертогов.
Мужская помощь у этого Юнца вылилась в розовый абсурд, в котором он, будущий квази-хорь, и мышка, гипотетически вдовствующая, белили стену нового домика (с милым палисадником, где кормятся овсянки) в Западных Равнинах, откуда видна была бы колокольня аббатства Рэдволл, в коем юноша, конечно, не был, но очень хотел бы погостить, выведать у тамошних поваров пару хороших рецептов, но не сложных, чтобы наготовить быстро и вдоволь на троих - нет, четверых, считая Ханну - детей... Нет, пятерых.
При всем наивном очаровании этой картинки, Патч испортить свой трезвый мыслительный процесс не мог позволить, тем более, этому дурачку, будь он хоть трижды честнее, и имей настоящее лицо, не обтянутое кожей какой-то вонючей твари. Потому наш герой отправил юного Себя обратно в летаргический сон смачным подзатыльником, радуясь, что Сима не видела всего этого безобразия, длившегося буквально сотую долю секунды.
-Буду рад помочь вам, леди Сима. Тем более, что инфантильного куража нам порой как раз и не хватает, - ответил он, ожидая, когда же появятся двое других участников похода.
